Летнее воспоминание

Название: Летнее воспоминание
Персонажи: Жерар де Вильфор, г-н Нуартье
Рейтинг: G
Права: см. Александр Дюма "Граф Монте-Кристо"
От автора: Воспоминания - странная вещь. Они живут на краю сознания и пробуждаются от непредсказуемых мелочей… Но из таких вот небольших воспоминаний состоит вся наша жизнь.
Я понятия не имею, каким было лето 1802 года в Париже… Может, оно было холодным и дождливым… Но в моей маленькой зарисовке оно напоминает лето 2010 года в Москве )

В галерее было прохладно и дышалось легко - несмотря на едва заметные, но ощутимые тонким обонянием запахи воска, клея и красок. Жерар не знал, как удается поддерживать здесь столь комфортные условия, да его это и не интересовало. Он наслаждался прохладой, оттягивая выход в царство палящего зноя. Этим летом Париж переживал удушливую волну небывалой жары - такой Жерар не помнил даже в Марселе… С другой стороны, в Марселе было море, и всегда дул ветер - а здесь, на узких парижских улочках, в переулках и тупиках, в которых навсегда заблудился свежий воздух, среди камней, на которых, казалось, уже вполне можно было поджарить яичницу, здесь жара была особенно мучительной.
И потому юноша продолжал переходить от одной восковой фигуры к другой, хотя они не вызывали у него особого интереса, а некоторые и вовсе казались отвратительными. Например, та композиция с Маратом и Шарлоттой Корде: обнаженный мужчина в кровавой ванне и женщина с кинжалом в руке… А Мария-Антуанетта, восходящая на эшафот? Жерар старательно не смотрел в лицо королевы, хотя отец намеренно задержался у этой композиции.
- Говорят, мадам Тюссо мечтает покинуть Париж, - голос отца вывел юношу из задумчивости. - Ее зовут в Лондон… Впрочем, такие таланты всегда найдут применение.
- Сохранять смерть… - пробормотал себе под нос Жерар, но г-н Нуартье его расслышал и рассмеялся.
Приобняв сына за плечи и слегка наклонившись к черноволосой макушке, он произнес:
- Это забавно - использовать именно воск. Он так податлив, так недолговечен… Оставь все эти фигуры на нынешней жаре - и они просто растают, оставив от себя лишь растекшиеся лужицы и кучки тряпок. Но человеческая рука придала ему черты своей истории, подарила узнаваемый облик, вложила талант и усердие… - смуглая рука скользнула по бледной скуле, будто повторяя движение скульптора. - А теперь делает все для сохранности своего труда. Это очень важно - закрепить успех. Ты понимаешь меня, Жерар?
- Да, отец, - кивнул юноша, наслаждаясь редкой лаской.
Г-н Нуартье был не из тех людей, кто расточает знаки привязанности, и оттого его сын особенно ценил те редкие дни, когда все внимание этого человека было посвящено ему.
Они покинули наконец галерею, и, стоило им перешагнуть порог, в лица пахнул раскаленный воздух. Неудивительно, что г-жа Нуартье в такой день отказалась покидать дом… Но ее муж считал, что раз уж он освободил день, то должен провести его с сыном. Г-н Нуартье привык считать себя парижанином, однако родом был из более южных мест, и потому пребывал в стойком убеждении, что в столице ничего особенного не происходит. Его сын, постаравшийся как можно незаметнее смахнуть капли пота с бледного лба, скорее бы согласился получить солнечный удар, нежели отказаться сопровождать отца.
Сенатор Нуартье считал, что этот день является двойным праздником, и никогда не разделял для себя, какой из них важнее. Четырнадцать лет назад в этот день родился его единственный сын. Тринадцать лет назад в этот день поднявшийся народ Франции взял Бастилию. Второй праздник был всенародным, первый - сугубо семейным, что не мешало г-ну Нуартье подшучивать над сыном, говоря, что все празднества ежегодно устраиваются в его честь. Матери это совпадение никогда не нравилось, она вообще весьма отрицательно относилась ко всему, что хоть как-то было связано с революцией.
Жерар, как это бывало всегда, почти по всем вопросам, оказался между двух огней. Более склонный принимать сторону матери, особенно по политическим взглядам, он не имел сил противиться обаянию и настойчивости отца. Ему не нравилось, что на его день рождения приходится такое событие - но испытывал счастливое возбуждение от того, что в этот праздник отец всегда пребывает в хорошем настроении.
Сегодня было немного неловко уходить из дома, оставляя мать в одиночестве - обычно день рождения сына отмечали всей семьей. Но отказаться от возможности провести время с отцом, который и дома-то показывался редко, было выше сил четырнадцатилетнего мальчишки. А помимо всего прочего, и Жерар, и м-м Нуартье прекрасно понимали: сопротивления глава семьи просто не заметит.
Грустные и тяжелые мысли легко выветриваются из головы, если хочется о них позабыть, а мир вокруг с готовностью предоставляет все возможности для этого.
В парке было шумно и людно. Несмотря на жару, которая уже в середине июля набросила на зелень деревьев серовато-дымчатое покрывало, парижане охотно участвовали в увеселениях. Г-н Нуартье увлек сына к реке, где, впервые после галереи мадам Тюссо, Жерар почувствовал облегчение, ибо от водной глади веяло свежим воздухом.
Взятая напрокат лодка послушно скользила, повинуясь сильным уверенным движениям. Жерар сидел, опустив руку в приятно-прохладную воду и рассеянно глядя на желтоватые кубышки кувшинок. Вокруг раздавались чьи-то голоса, перекрикивались дети, смеялись девушки… Солнце палило с прежней силой, и по реке скользили миллионы бликов, однако юноша ощущал, как на него снисходит умиротворение. Он вскинул взгляд и встретился им со смеющимися черными глазами отца. Весла в руках г-на Нуартье послушно и мерно взмывали над водой, окропляя все вокруг сияющими каплями, а потом негромко погружались в глубину.
- Давай ты, - предложил вдруг отец, и протянул сыну весла.
Жерар улыбнулся ему в ответ. Детство, проведенное в Марселе, не прошло даром - что-что, а грести он умел. Может, не так ровно, как это делал отец, однако его мастерства вполне хватало, чтобы лодка не крутилась на месте, а двигалась вперед.
Г-н Нуартье одобрительно кивнул.
- Что ж, - очень серьезно сказал он, - уже можно доверять тебе катать девушек - по крайней мере, ты не утопишь красотку на первой же прогулке.
К бледным щекам юноши прилила краска, оставляя на них алые пятна, и г-н Нуартье снова расхохотался.
- Ладно, шучу. Рановато еще, - "успокоил" он сына. - Можешь еще пару лет потренироваться, я разрешаю.
Водная прогулка закончилась, и они нырнули в тень парковых аллей. То тут, то там мелькали светлые, воздушные наряды дам и небольшие белые скатерки - в такую жару парижане предпочитали пикники на свежем воздухе. После усиленной гребли Жерар ощутил голод и вопросительно посмотрел на отца. Тот развел руками - корзинки со снедью они с собой не брали… Впрочем, время двигалось к обеду, а значит, их ждали дома. Не сговариваясь, отец с сыном устремились к выходу.
Недалеко от ворот, на широкой лужайке, запускали воздушных змеев. Разноцветные и яркие, те взмывали в удивительно высокое, прозрачно-голубое небо, и там парили фантастическими птицами или раскрашенными художником-шутником облаками.
"И не лень же им по такой жаре носиться…", - вскользь подумал Жерар, глядя на бегущих мальчишек, и только потом заметил, как отец заинтересованно замедлил шаг. В последний момент юноша успел буквально повиснуть на крепкой жилистой руке - иначе г-н Нуартье влился бы в шумную компанию.
- Не хочешь? - обернулся черноглазый мужчина к сыну. Тот помотал головой. - Жарко? Устал?
Жерар поджал губы. Да, жарко. Да, устал. Но признаваться в этом он не собирался, тем более отцу. Тот, в зависимости от настроения, либо посмеется, либо презрительно подожмет губы - и не знаешь, что обиднее. Вот если сейчас начнет читать лекции о…
Но г-н Нуартье лишь тряхнул головой, широко улыбнулся и повлек сына к выходу.
Свернуть бы на улочку, которая рано или поздно выведет их к дому - но взгляд Жерара ускользал в сторону. Там, на другом краю площади, расположилось небольшое кафе. Кафе, в котором подавали мороженое.
Он так засмотрелся на изящные столики под натянутым тентом, что не заметил, как отец подхватил его под руку и увлек в вожделенную сторону. Опомнился Жерар, уже только сидя в тени и держа в руках бланк меню.
- Возмутительно, - неподражаемым тоном произнес г-н Нуартье, в чьих глазах отплясывали веселые чертики. - У современной молодежи нет ни стыда, ни совести. Мы же собирались обедать - и вот по вашей милости, сударь, мы перебьем себе аппетит.
- Значит, - осторожно поинтересовался Жерар, - мы не будем есть мороженое?
- Вот еще! - возмутился его отец. - У меня, можно сказать, идут последние годы, когда я еще могу обвинять во всем твою безалаберность - и не воспользоваться этим?!
И уже с совершенно иными интонациями поинтересовался:
- Ты какое хочешь?

Жаркое июльское солнце и не думало садиться, но часы, благополучно позабытые во внутреннем кармане г-на Нуартье, своими стрелками неумолимо отмеряли ход времени. Дорога до дома, в обычное время не слишком длинная, в этот день растянулась до бесконечности. Отважные путешественники, преодолевающие сей нелегкий путь, заглянули в книжную лавку, откуда вынырнули весьма нескоро, попали в толпу, куда-то целеустремленно несущую свои волны - и с трудом выбрались из нее, снова перекусили - на этот раз горячими каштанами, под шутки г-на Нуартье, что в такую жару те кажутся уже вовсе и не горячими…
Обещавшие прийти к обеду, они опоздали и к ужину. Жерар валился с ног от усталости, и только то, что отец не выказывал ни малейших признаков оной, заставляло его держать спину прямо и не просить отдыха. Это был редкий день, когда отец существовал только для него… И для г-на Нуартье существовал только его сын. Анализируя ситуацию, Жерар вынужден был признать, что, пожалуй, такой день выпадал всего лишь раз в году - на этот двойной праздник. Во все прочие 364 дня у графа Нуартье, сенатора и приближенного Наполеона, было слишком много других дел, несомненно, куда более важных для Франции. Если он и появлялся в доме и находил время на общение с сыном, то его куда больше интересовали его успехи в учебе… а вовсе не какое мороженное тот предпочитает.
Уже ночью, устало засыпая под тонким одеялом, юноша думал, что еще один день отложен в копилку памяти. Еще один день весомым, солнечно-золотым кругляшком звонко присоединился к своим немногочисленным, но светлым и теплым собратьям.