Неужели вы служили в армии, сэр?

Название: Неужели вы служили в армии, сэр?
Персонажи: Алек фон Лоэнграмм, Ян Вэньли, Фредерика Гринхилл, НП
Рейтинг: PG
Права: Танака в целом и аниме "Герои о героях галактики" в частности )
От автора: Выполнение заявки на фесте, посвященном оживлению персонажей. Ключевая фраза "Вы служили в армии, сэр?"

Если получше натянуть кепку - так, чтобы из-под нее не выбивались золотые кудри; если пониже надвинуть козырек - так, чтобы лицо оставалось в тени; если наглухо застегнуть куртку - так, чтобы не было видно парадного костюмчика - тогда никто и не заподозрит, что перед ним не обычный мальчишка, каких в этот день в парке собралось несколько тысяч, а маленький кайзер всея галактики.
Вся эта маскировка была предпринята отнюдь не из баловства. Конечно, Алек позволял себе время от времени некоторые выходки, но все же отдавал себе отчет, что дома на Феззане - это одно, а в период официального визита на Хайнессен - совершенно иное. Как ни скучно торчать возле взрослых, а приходилось терпеть. Но сейчас у Алека имелась вполне конкретная цель, шанс на достижение которой выпадал не каждый год. Не воспользоваться им - потом жалеть неизвестно сколько.
Ян Вэньли.
Единственный человек во всей галактике, которого отец Алека так и не смог победить. Ни в одной книге не говорилось, что Райнхард фон Лоэнграмм хоть раз проиграл адмиралу Альянса, но ведь любому, кто умеет не только читать, но и хоть немного думать, понятно, что ни одно сражение, где бы эти двое ни столкнулись, победой кайзера как военачальника не закончилось.
Алеку давно уже хотелось встретиться с этим человеком. Хотелось взглянуть в его глаза, расспросить… Иногда юный кайзер подолгу смотрел на портрет в учебнике по Новейшей истории: серьезный черноволосый мужчина с сосредоточенным взглядом темных глаз под тяжелыми веками. Какой он в жизни?
Увы, на Хайнессен Алек приезжал уже не в первый раз, но прославленного адмирала до сих пор не видел. Из армии тот уволился, в политику не пошел, и причин встречаться с руководством Нового Рейха у него не имелось. Вот и в этот раз Алек услышал разговор матери с премьер-министром Миттермайером:
- Адмирал Ян опять не появится на официальных мероприятиях? - спрашивала кайзерин, вернее, не спрашивала даже, а уточняла.
- Он адмирал в отставке, ваше величество, лицо неофициальное. Поэтому никому ничего не должен.
- Не будет ли это выглядеть так, - даже по голосу Алек угадывал, что мать хмурится, - что он до сих пор нас не одобряет?
- Но на праздник-то он придет, - рассудительно отвечал Миттермайер. - Как и раньше. Другое дело, что он не желает связываться с официозом - так, говорят, он и во времена Альянса его не любил. Это все знают.
Раз Ян Вэньли не появится на торжественной части, значит, все надежды его увидеть рушились как карточный домик. Подумав и, к чести своей, немного помучавшись угрызениями совести, Алек решился на побег. В конце концов, он ведь даже не собирается покидать парка! Он просто выберется с оккупированного имперской верхушкой пятачка и заглянет в те уголки, где гуляло население Хайнессена. Парк, разумеется, большой, и народу в нем - и своего, и пришлого - тьма тьмущая, но ведь не может же такой человек, как адмирал Ян, затеряться в толпе? Алек прекрасно знал, что значительных людей невозможно не заметить; их видишь, их чувствуешь, их отличаешь… И даже не столько по их облику, сколько по поведению окружающих.
Пробираясь через парк, Алек воочию видел, насколько местные праздники отличаются от привычных. Взять хотя бы организацию. Организация начиналась на "имперском пятачке" и там же заканчивалась. На все прочей территории царил хаос. Толпы народа перемещались беспорядочно, внезапно меняли направление, махали руками, выкрикивали кого-то из других потоков, подбрасывали в воздух детей, путались в очередях к аттракционам и лоткам - и при всем при этом улыбались и смеялись.
Алек упорно продвигался в этом людском океане. Да, он несколько не оценил масштабов предстоящих поисков, однако не сомневался: Яна Вэньли он сумеет обнаружить еще на подходе. Поэтому он без устали оглядывался, выискивая даже не самого знаменитого адмирала, а уплотнение толпы, возбужденной его появлением.
Прошел один час, прошел и второй. Шел третий, и Алек почувствовал, что выдыхается. В глазах уже рябило от бесконечной череды красок, уши закладывало от разнообразной музыки и людского гомона. Ноги от бесконечной ходьбы горели, а в горле пересохло. Это последнее перекрыло все прочие ощущения: на данный момент мальчику больше всего хотелось пить. Еще немного Алек прошел, борясь со своим желанием, после чего в задумчивости остановился. Мама, конечно, с пониманием относилась к потребности десятилетнего мальчишки искать приключения на свою голову, но всему есть пределы, даже ее терпению. Тем более, что, несмотря на длительное вполне мирное сосуществование, имперцы отнюдь не чувствовали себя на Хайнессене "как дома". Пожалуй, все-таки придется вернуться, хотя и крайне досадно, что сознательное нарушение протокола не оправдалось.
Но прежде, чем повернуть назад, Алек, помня, что обратный путь предстоит неблизкий, огляделся в поисках палатки, где он мог бы купить воды. В своем путешествии юный кайзер забрел достаточно далеко, и в этом уголке - по сравнению с остальной территорией парка - было пустовато. Народу здесь толпилось меньше, и вскоре Алеку удалось обнаружить лоток со сластями и напитками. Правда, к нему тоже имелась очередь, но пить хотелось очень сильно, и мальчик решил, что десять-пятнадцать минут особой роли не играют. Он пристроился вслед за каким-то семейством и принялся думать, где же ошибся в своих расчетах.
Однако толком подумать ему не дали. Семейство, стоящее впереди, оказалось шумным и беспокойным, и внимание Алека постепенно перекинулось на него. У отца, невысокого черноволосого мужчины, на плечах сидел маленький, постоянно вертящийся мальчик, а девчонка с черными хвостиками, по виду ровесница Алека, сновала к лотку и обратно, описывая ассортимент и вслух планируя покупки. Мужчина внимательно ее слушал, то и дело внося поправки в количество. Единственным человеком, не поглощенным дележом еще не купленных сластей, оставалась мать - очаровательная женщина лет тридцати. С теплой улыбкой смотрела она медовыми глазами на своих родных, и только когда ее муж решил, что трех пирожков с повидлом совершенно недостаточно - надо бы четыре! - шутливо вступила в разговор:
- Дорогой! Не слишком ли много?
- Ох, - смутился вдруг мужчина и несколько виновато спросил: - Очень дорого выйдет?
- Не в этом дело, - покачала головой его супруга. - Денег я взяла достаточно. Но подумай о том, что после всех этих пирожков, кексов, блинчиков, рулетиков и пирожных ты рискуешь больше никогда не влезть в свою старую форму.
- А зачем мне в нее влезать? - искренне удивился мужчина. Подумав, он просиял: - И так даже лучше! Очень хорошее объяснение будет, почему я не надеваю ее даже на встречи…
- Дорогой! - возмущенный голос и руки, грозно упершиеся в бока (только разноцветные воздушные шарики, нити от которых были зажаты в правом кулаке, несколько испортили общую картину). - А как же я? Ты ведь мне так нравишься в ней…
- Ну хорошо... - тяжкий вздох как свидетельство жертвы на алтарь семейной жизни. - Минусь один пирожок и два пирожных, пойдет?
- Их можно отдать мне! - вмешалась в разговор родителей девочка.
- Мне! - то ли поддерживая, то ли настаивая на своей доле, добавляет с высоты отцовских плеч ее брат.
Оживленную дискуссию прервала подошедшая очередь. Заказ начал делать мужчина, два раза сбился, дочь ему сперва подсказывала, а потом решительно вклинилась между отцом и прилавком и бойко отбарабанила семейный выбор. Наконец, основательно закупившись, нагруженное семейство отошло, и Алек заполучил вожделенную воду. Совершенно не аристократически отпивая прямо из горлышка, он сделал несколько шагов в сторону - и чуть не врезался в уже знакомую компанию. С трудом разместив приобретенное на высоком столике, они стояли вокруг, решая, с чего начать. В то время как девочка уговаривала маму попробовать что-то, малыш протянул свою ручонку к пирожному с пышной кремовой шапкой. Отец машинально взял его и протянул сыну. Поднявшая в этот момент голову женщина только и успела воскликнуть:
- Дорогой! Он же сейчас… - и ей осталось только закончить убитым голосом: - уронит крем тебе на голову…
Вздохнув, она полезла в сумочку за влажными салфетками, после чего начала бережно удалять крупную кремовую каплю с густых глянцево-черных волос.
Алек был в целом воспитанным мальчиком и уже давно знал, что ни с того, ни с сего вмешиваться в чужие дела не стоит, однако сейчас не сумел сдержаться.
- Сэр! - выпалил он. - Неужели вы служили в армии?!
Руки женщины, уже закончившей и аккуратно свернувшей салфетку, непроизвольно сжались. Мужчина вскинулся и, обнаружив, кто задал этот вопрос, удивленно сморгнул. У него было забавное выражение лица: будто человек только что проснулся и еще не успел отойти ото сна. Взгляд блестящих черных глаз казался несколько растерянным. Однако прежде, чем он успел сказать что-либо, прямо перед Алеком оказалась девочка. Решительно тряхнув своими хвостиками, она задрала подбородок и, глядя прямо в лицо такими же медовыми, как у ее матери, глазами, выпалила:
- Да мой папа!..
- Милая! - отец, успев ее перехватить, подтянул к себе. - Тише, тише…
После чего перевел взгляд на Алека и с какими-то виноватыми интонациями произнес:
- Служил, молодой человек, служил. Правда, очень давно.
Юный кайзер фыркнул и, резко развернувшись, пошел прочь. Если все в армии Альянса были такими, то удивляться надо не тому, что они проиграли, а что продержались так долго. Впрочем, с чего он взял, что этот чудак был именно боевой единицей? Есть же техники, обслуживающий персонал, в конце концов… И все же, будь он, Алек, на месте командира корабля, такого бы точно к себе не взял.
"Эх, Альянс! Один у тебя был разумный человек, и того ты задавил своей "демократией!" - думал, идя обратной дорогой, юный кайзер. - "И как же все-таки жалко, что я так и не встретил Яна Вэньли… Я о стольких вещах хотел его спросить…"