Работа над ошибками

Название: Работа над ошибками
Персонажи: граф Дракула, Эрик, Ван Хельсинг, Кристин Даае
Рейтинг: R-13
Права: фильм Соммерса "Ван Хельсинг" и фильм-мюзикл "Призрак Оперы"
От автора: Прошел не один десяток лет, а Эрик по-прежнему любит Кристин, Ван Хельсинг охотится на Дракулу, а сам Дракула пытается успеть везде, что не очень-то нравится силам, даровавшие ему Тьму. И вот однажды интересы всех сталкиваются в одной точке мироздания

Часть 2. В дороге

Глава 7.

- Ты только посмотри! - один из разбойников восхищенно пихнул другого в бок. - Такая карета - и без охраны!
Действительно, единственная "охрана" - кучер - не дожидаясь особо активных действий во стороны налетчиков, едва завидев их, соскочил с козел и ломанулся сквозь кусты. Ему вслед пальнули пару раз, но гнаться не стали: карета-то стояла на месте.
Если из Парижа и других крупных городов данные транспортные средства уже почти исчезли, уступая место автомобилям, то по провинциальным дорогам они еще продолжали свой трудовой путь.
Однако для подобной глубинки подобная карета являлась пусть и не такой диковиной, как автомобиль, но тоже редкостью. Изящного дизайна, но при этом крепко и добротно сработанная, покрытая черным лаком и отделанная золотыми деталями, она была запряжена шестеркой вороных коней. Именно эти кони привлекли внимание разбойников в первую очередь: все шестеро выглядели как на подбор, с тонкими сильными ногами и благородным изгибом шей, они сами по себе тянули на хорошую выручку.
Лишь один из разбойников, Антуан, в то время как его сотоварищи окружили прекрасных животных, решил не толкаться со всеми и полез в карету.
И через пару минут кубарем вылетел из нее обратно.
- Там… там гроб! - запинаясь, пробормотал он.
Услышал его только атаман, не принимавший участия в выпрягании коней.
- Что еще за гроб? - нахмурился он, подходя ближе.
- Ну, ГРОБ! - сделал страшные глаза разбойник. - Такой большой, черный!
- А ну, дай посмотреть, - атаман, отодвинув парня от кареты, сам поднялся на подножку. Из-за того, что какой-то, видимо, изнеженный аристократ, плотно закрепил на окнах кареты занавески, так, что их невозможно отодвинуть, он оставил дверцу распахнутой.
На полу кареты действительно стоял гроб. Видимо, он был покрыт какой-то материей, которую Антуан откинул в поисках чего-либо ценного - сейчас плотная темная ткань лежала на оббитой темно-синим бархатом скамье.
Остальные разбойники, расслышавшие, наконец, бормотание про гроб, притихли, прекратив выпрягать коней и прикидывать размеры добычи. Атаман ощутил себя несколько неуютно в этой тишине, однако, чувствуя на себе всеобщее внимание, поступил так, чтобы ни у кого даже не мелькнуло мысли заподозрить его в трусости.
Зайдя целиком в карету, он зачем-то постучал по гробу. Неизвестно, какого результата он ожидал, однако, не получив ответа, его озарила счастливая идея.
- Идиоты! - высунувшись наружу, крикнул он своей ватаге. - Ну кто перевозит гробы в таких роскошных каретах? Это вот от таких как вы, суеверных придурков, сундук замаскировали! Наверняка там что-то очень ценное.
- А чего тогда охраны не было? - прозвучал чей-то неуверенный голос.
- На охрану тратиться надо. Да и внимание она привлекает. А тут - просто карета с гробом. Кто позарится?, - втолковывал своим атаман. - Тьфу, да я вам сейчас докажу!
Вернувшись в карету, он попытался подцепить крышку. Однако та прилегала так крепко, что пальцы лишь скользили по краям, не находя даже малой щелки. Тогда атаман попробовал воспользоваться любезно прикрепленной золотой ручкой, замаскированной под фигурку дракона. Но крышка не поддалась и сейчас.
Как он ни надавливал, как ни дергал, "сундук" не поддавался. Вспотевший от усердия, разозлившийся, атаман выскочил из кареты.
- Видите? Кто так гробы крепит? Сундук это!
- Так может он… того, гвоздями приколочен? - почесали в затылках лесные молодцы.
- Нет там гвоздей, - изо рта разъяренного атамана уже вылетала слюна. - А ну, впрягайте лошадей обратно - забираем всю карету.
- Как всю? - выкатил глаза один из разбойников.
- Нас же с ней заметут, - сиплым голосом развил мысль второй.
- Куда мы такую махину денем? - поддержал товарищей третий.
- Молчать! - рявкнул атаман. - На ней золота килограммы! Или вы собрались все здесь отковыривать, дожидаясь, пока кучер приведет жандармов?
Напоминание о жандармах всех привело в чувство. Работники ножа и топора прекратили препираться с начальством и стали возвращать сбрую на место.

К тому времени, когда разбойники добрались до своей стоянки, уже начали сгущаться мрачные ноябрьские сумерки. От мысли о том, что они тащат с собой гроб, многим становилось неуютно, но все молчали: раз босс сказал, что это сундук, значит, надо считать, что это сундук.
Едва прибыв на место, атаман послал за инструментами. Жизненный опыт подсказывал ему: что нельзя открыть, то можно сломать. Его почему-то не отпускала навязчивая идея заглянуть в этот проклятый ящик. Больше всего на свете атаману хотелось вскрыть его - и это несмотря на то, о чем он не сказал остальным. Во время попыток вскрытия, он понял лишь одно: ящик был заперт изнутри. Мужчина старался не задумываться над этой особенностью. Ну в конце концов, как можно закрыть что-либо изнутри? Можно запереться в комнате, но мысль о том, что можно запереться в сундуке…
А хотя… Атаман вдруг весело ухмыльнулся. Кусочки головоломки сошлись в его мозгу. Хоть он и родился простым крестьянином, но не зря же он стал главным в этой шайке головорезов - не только кулаки помогли здесь.
Разумеется, глупо было предположить, что такая роскошная карета могла ехать порожняком. Такую красоту богачи оставляют для себя. Однако он сам и его люди видели лишь одного человека - кучера. Вполне логично предположить, что кто-то придумал этот хитрый трюк в расчете на суеверное простонародье. Мол, даже если на карету нападут, то похватают лишь мелочевку, а сам богатей со своими сокровищами схоронится в ящике. А потом, когда разбойники уйдут, они продолжат свой путь.
Дожидаясь инструментов, атаман стал мечтать, кого он найдет в ящике. Конечно, было бы здорово обнаружить там молоденькую девушку - трюк вполне в духе женщины… Хотя нет, вряд ли, девицу трудно было бы уговорить залезть в гроб, даже ради того, чтобы спасти жизнь и честь. Но все равно, мечтать об этом было приятно.
Все еще пребывая во власти своих догадок и мечтаний, атаман забрал у подошедшего разбойника инструменты, и вновь полез в карету. Остальных он разогнал, надеясь, что если там все-таки окажется создание женского пола симпатичного возраста, не тратить время на споры и препирательства. Разумеется, он обладал правом первенства, но ведь придется все равно это доказывать - а отвлекаться в такой приятный момент не хотелось.
Плотно закрыв за собой дверцу кареты, поставив рядом фонарь, атаман аккуратно просунул под крышку стамеску. Вернее, постарался просунуть - крышка прилегала слишком плотно. Пожалуй, тут надо что-то более тонкое. А, вот, шило, наверное, подойдет. Атаман наклонился за шилом, столь увлеченный своим занятием, что не услышал, как внутри гроба что-то тихонько звякнуло. Выпрямившись, мужчина впихнул шило - и приглушенно вскрикнул от радости. Оно вошло как по маслу. Даже странно, что крышка так долго не поддавалась!
А вот теперь она с легкостью откинулась. У атамана успела мелькнуть мысль: "Ага, я был прав! Это сундук - у гроба крышка снялась бы целиком" - и его тут же постигло разочарование.
Надежды на девушку развеялись окончательно. В "сундуке" лежал мужчина. Атаман взял с пола фонарь и приподнял повыше.
Мужчине, лежащем в гробу - теперь атаману почему-то снова показалось, что это именно гроб - было лет сорок. Он лежал неподвижно, скрестив руки на груди. Бледное лицо с крупным носом и густыми, резко очерченными темными бровями было неподвижным. Бескровные губы и голубоватые жилки на плотно опущенных веках наводили на нехорошие мысли.
Атаман попытался попятиться - однако это было непросто сделать, стоя на коленях и имея за спиной закрытую дверцу кареты.
И все-таки увиденное доселе оказалось не самым страшным. Ибо в следующий момент лежащий в гробу открыл глаза.

* * *

Кристин с трудом приоткрыла глаза, но в первый момент ничего не увидела в окружающей ее темноте. Немного подождав, она все же решилась и села. Голова слегка закружилась, и девушке пришлось сжать виски ладонями, стараясь прийти в себя. Через минуту ей стало лучше, однако странный стук не проходил - и только спустя некоторое время Кристин осознала, что стучит не у нее в голове, а снаружи. Девушка осторожно, стараясь совершать как можно меньше резких движений, передвинулась туда, где было чуточку светлее - и не ошиблась. Ее рука нащупала плотную ткань занавески и отдернула ее. Перестук стал отчетливее, а перед глазами замелькали редкие фонари. Поезд…
Девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить, что же произошло. Месье Ван Хельсинг отвел ее в гостиницу, из которой просил не уходить и дожидаться его возвращения. Так она и сделала: закрыла дверь за ним на ключ и стала ждать…
Нет, не так. Почти сразу же после ухода ее спутника в дверь постучали. Она не хотела открывать, ей хватало неприятностей на сегодня, однако снаружи раздался очень мягкий и вежливый мужской голос. Он представился братом Ансельмом и сказал… да, он сказал, что сейчас решается вопрос ее души. Кристин и сама уже опасалась, что в событиях, произошедших в последние сутки, замешана какая-то чертовщина. Стыдно конечно - и мадам Жири наверняка бы не одобрила таких мыслей, но бедная девушка уже не знала, что и подумать.
Открыв дверь, она и правда обнаружила за нею двух монахов довольно благообразной наружности. Они улыбнулись ей, а потом… потом был запах: крайне резкий, хотя и нельзя сказать, что неприятный. Монахи что-то спросили у Кристин, она ответила. Они предложили ей пойти с ними - и она согласилась. А дальше она уже ничего не помнила.
Девушка подтянула ноги и свернулась на жестком сидении в комочек. С тех пор, как умер ее отец, она жила будто во сне. Она что-то делала, что-то говорила - и при этом будто смотрела на свою жизнь со стороны. Будто это вовсе и не она танцевала в Опере - так давно, вчера… или вечность? Может, на самом деле Опера была всего лишь сном? А настоящая Кристин так и ехала всегда куда-то, и в ее жизни не было ничего, кроме поезда…
Мерный перестук, которому почти удалось заставить девушку заснуть вновь, прервало лязганье металлической двери. Кристин инстинктивно дернулась, но пугаться сил уже не было. За последние четыре года это были первые сутки, в течение которых она встретила столько новых и наверняка опасных людей.
Раздался легкий щелчок, и газовый рожок на стене, потихоньку набирая силу, осветил скромное купе и вошедшего человека. Это был один из тех монахов, что пришли к Кристин утром. Увидев, что девушка не спит, монах мягко улыбнулся.
- Доброго вечера, дитя мое. Я рад, что Вы пробудились, ибо нам надо поговорить.
Кристин покорно кивнула. Она не знала, что положено делать в такой ситуации. Позвать на помощь? Завизжать? Закатить истерику и попытаться ударить этого мужчину чем-нибудь тяжелым? Ей не хотелось делать ничего из вышеперечисленного. Она просто мечтала проснуться наконец в своей небольшой комнатке в Опере, снова оказаться рядом со стайкой веселых легкомысленных девушек, почувствовать на себе строгий, но по-своему заботливый взгляд мадам Жири…
И тем не менее она по-прежнему оставалась в купе спешащего неизвестно куда поезда, а рядом стоял незнакомый человек и чего-то от нее хотел.
Принимая молчание девушки за согласие, монах сделал шаг и присел на скамью рядом с нею.
- Итак, дитя мое, - плавный, чуть напевный голос монаха не совсем соответствовал пронзительно-внимательному взгляду его темных глаз, но то ли из-за полумрака, то ли из-за усталости Кристин не заметила этого. - Расскажите мне, когда Вы впервые встретили графа Дракулу?
- Кого? - незнакомое имя вывело девушку из оцепенения. - Я… я никогда не слышала этого имени.
Монах слегка вскинул бровь.
- Да? Крайне странно это слышать: обычно граф не затрудняет себя придумыванием псевдонимов.
Кристин задумчиво нахмурилась, и вдруг в ее голове мелькнула мысль: человек, представившийся Эриком!
- Мужчина лет сорока, с удивительно красивым голосом, не так ли? - спросила она у монаха. Тот лишь пожал плечами:
- Графа я знаю лишь по описанию… Хотя, да, он выглядит примерно на сорок, и я слышал, что голос у него довольно приятный.
- Тогда я с ним познакомилась… если это можно так назвать - сегодня. Или уже вчера? Я всего лишь хористка Опера Популер, и не знаю, что он сделал, но я очнулась в его номере в какой-то гостинице, и он просил меня вспомнить его… Но я правда видела его впервые! Такие лица не забываются… - девушку передернуло от воспоминаний о пережитом ужасе. Она не заметила, как ее собеседник пристально смотрит на нее, ища малейшие признаки лжи. Но, похоже, он решил поверить ее словам.
- Бедное дитя… - монах поднял руку и бережно провел по кудрявым волосам Кристин. - Граф совсем обнаглел, если покушается на такую чистоту и невинность. Поверьте, моя милая, Святой Орден убережет Вас от грязных поползновений этого негодяя! А теперь отдыхайте и ни о чем более не беспокойтесь.

* * *

Ван Хельсинг нетерпеливо мерил шагами приемную.
Париж больше не мог дать ему никаких ответов, и вечерним поездом вместе с одним из агентов Ордена бывший охотник уехал в Авиньон. По дороге он попытался расспросить своего попутчика, однако на все свои вопросы получал лишь расплывчатые, ничего не значащие ответы, смысл которых сводился к следующему: в Авиньоне он встретится с лицом, которое объяснит ему все. В то, что ему расскажут именно "ВСЕ" , Габриэль не поверил ни на секунду, однако с фактом информационного вакуума пришлось все-таки смириться.
И вот, наконец, его путь подошел к концу. Он находится во дворце, принадлежащим официально Католической Церкви, а на деле - непосредственно Ордену, и ждет приема у какой-то шишки. Даже неинтересно какой - все равно Ван Хельсинг его не знает. Он и раньше-то не был в курсе, кто заправляет делами Ордена, видел от силы двух-трех человек, обладающих хоть каким-то влиянием - но сейчас, столько лет спустя, наверняка они уже переместились в мир иной.
На этом моменте размышления охотника прервал открывший дверь кабинета секретарь. Он сделал приглашающий жест и произнес:
- Входите, господин Ван Хельсинг. Вас ждут.
Зачем-то отдернув куртку, Габриэль перевел дыхание и переступил порог. Секретарь проскользнул мимо него, покинув кабинет и оставив своего хозяина и его гостя наедине, но Ван Хельсинг это едва заметил: его внимание было приковано к человеку, стоявшему у окна, спиной к двери.
Однако стоило двери негромко хлопнуть, оповещая о том, что лишние уши покинули кабинет, человек обернулся.
Дыхание охотника сбилось, и восстанавливая его, Габриэль пристально вглядывался в такое знакомое - и одновременно совершенно чужое лицо. Когда дар речи к нему вернулся, охотник хрипло произнес лишь одно слово:
- Ты?!

Глава 8

- Ты? - Ван Хельсинг не мог сдержать своего изумления.
Мужчина в кардинальской сутане развел руками:
- А я, признаться, думал, что ты больше обрадуешься нашей встрече, Ван Хельсинг.
Плавным движением он указал охотнику на кресла, стоящие в глубине комнаты. Габриэль последовал предложению, однако не сводил с собеседника пристального взгляда.
- Скажем так: я удивлен. Не ожидал увидеть именно здесь именно тебя. Тем более в таком виде.
- Все меняется, - философски произнес мужчина, садясь в кресло и тщательно расправляя складки мантии.
- Мне казалось, после всего, что ты увидел тогда, ты решил расстаться с Орденом… - охотник сделал паузу, после чего осторожно, будто не веря, что произносит именно это имя, закончил: - Карл.
Кардинал едва заметно улыбнулся, давая понять, что отнюдь не против подобного обращения.
- Я уже сказал: все изменяется, - повторил он. - Всегда что-то остается в прошлом, а что-то влечет нас в будущее. Да, некоторое время я сомневался, однако потом мое сердце нашло опору. Нашло здесь, в Ордене.
Габриэль молчал, рассматривая старого друга. Волосы Карла поседели и местами поредели - хотя, возможно, такое впечатление усиливала основательная тонзура. Черты лица заострились, светло-голубые глаза потеряли прежнее то отсутствующее, то, напротив, неестественно увлеченное выражение. Теперь эти глаза смотрели холодно, будто льдинки, и отстраненно. Глядя на спокойную, уверенную позу Карла, на его выпрямленную, а отнюдь не согнувшуюся с годами спину, на властно выставленный вперед подбородок, охотник все больше и больше чувствовал себя… обманутым.
Он не ожидал от возвращения в Орден ничего хорошего и заранее готовил себя к неприятным встречам и событиям, однако действительность все равно нашла возможность приготовить ему еще одну горькую пилюлю.
Ведь Габриэль был уверен, что Карл тоже покинул Орден. Молодому послушнику, казалось, совершенно не понравились методы этой организации. Признаться, Ван Хельсинг не следил за судьбой своего прежнего помощника, однако он почему-то был уверен, что Карл либо вовсе отказался от пострига, либо принял его, но вдалеке от Рима.
Наверное, это разочарование отобразилось на лице охотника, ибо губы Карла на мгновение понимающе скривились, после чего снова поджались в сухую линию.
- То, о чем ты сейчас думаешь, не имеет значения. Я выбрал свой путь, и ни тебе, ни кому-либо другому не стоит вставать на нем. При этом ты ведь и прибыл сюда вовсе не затем, чтобы интересоваться моей судьбой.
Габриэль прикусил губу, принимая этот своеобразный упрек. Карл тем временем взял со стоящего рядом с его креслом столика резную шкатулку. Открыв ее, он извлек фотографию. Тушью на нее были нанесены цвета, позволяя представить изображенную на карточке женщину во всей красе.
Ибо эта женщина была на удивление хороша. Глянцево-черные, гладкие волосы, собранные в высокую прическу, обрамляли овал лица, сияющий матовой белизной. Большие, бархатные глаза глубокого темного цвета смотрели пристально и внимательно, на тонких, изящно очерченных губах играла нежная улыбка. Цветы, ваза, занавес на заднем плане, подкрашенные пастельными тонами, будто подчеркивали черно-белую классику юной красоты. Несомненно юной - женщине, вернее, девушке, вряд ли исполнилось более восемнадцати весен.
Пока Ван Хельсинг равнодушно разглядывал этот портрет, Карл пристально следил за его лицом. Наконец, он нарушил молчание.
- Что скажешь?
- Красивая, - Габриэль равнодушно пожал плечами.
- И все? - быстро переспросил кардинал, наклонившись вперед.
- А что еще?
- Ты… ничего не чувствуешь?
- Сватаешь, что ли? - ухмыльнулся охотник. - Извини, но она не в моем вкусе.
Карл встал со своего места и взволнованно прошелся по комнате.
- Прекрасно! - произнес он, обращаясь скорее к себе, нежели к гостю. - Просто великолепно! На это мы и рассчитывали.
Вернувшись обратно в кресло и немного успокоившись, кардинал продолжил:
- Да, в каком-то смысле можно считать, что я "сватаю" тебе эту девицу, Ван Хельсинг. Ибо она будет твоим заданием, - он помолчал, позволяя охотнику вставить какую-нибудь реплику, однако тот молчал, дожидаясь пояснений. Пришлось продолжать: - Это Рахиль Гольдштейн. Начинала как ресторанная певичка - однако об этом теперь мало кто помнит. Поет как соловей - я потом поставлю тебе пластинку. Давно уже стала своей в домах самых высокопоставленных лиц. Покорила немало европейских столиц, а сейчас у ее ног лежит Вена.
- Не вижу пока ничего, чем она могла бы не угодить Ордену, - не выдержал, наконец, Габриэль. - Или ты сам мечтал петь при императорском дворе?
Карл, слишком увлеченный своими мыслями, пропустил мимо ушей эту шпильку.
- С этой девицей не все чисто, - продолжал он, будто и не услышав слов охотника. - Она появилась неизвестно откуда. За ней вроде бы никто не стоит. И при этом она покоряет всех. Все, кто видели ее и слышали ее голос, были очарованы ею. Даже наши агенты, которых мы посылали выяснить этот феномен, не вернулись обратно - они смешались с толпой безмолвных и преданных обожателей. Они мечтают вновь услышать ее пение - но это невозможно, она больше не поет для широкой публики. И они простаивают часами под окнами роскошных дворцов, чтобы хоть мельком увидеть свою богиню, когда она будет выходить…
У Ордена есть предположения, что фроляйн Гольдштейн… как бы это выразить получше… контролируют с другой стороны. Даже если она сама не является потусторонним созданием, у нее должен быть патрон с враждебной стороны.
- Откуда такая уверенность? - Ван Хельсинг нахмурился. Эта история не нравилась ему все больше и больше. - Почему бы просто не поверить, что девушка талантлива?
- Я уже сказал, - глаза Карла чуть сузились, когда он прямо взглянул на охотника. - У нее нет официального покровителя. Она поет кому хочет и когда хочет - а для девушки, взявшейся ниоткуда, и звать которую три года назад было никак, такое невозможно. Кто-нибудь давно объявил бы ее своей собственностью.
С другой стороны, - тон кардинала вдруг смягчился, - может статься, что прав ты. Но в любом случае, мы должны знать это наверняка. Не забывай, что в Европе именно три года идет страшная война, втянувшая в военные действия практически все крупные державы. Это может быть совпадение - а может и нет, - Карл снова наклонился в кресле, приближаясь к Габриэлю. - Ты не такой, как все, Ван Хельсинг, ты - воин Господа, его Левая Рука, меч и щит. Ты не поддашься на чары этой сирены - будь они простым талантом или дьявольским наваждением. Тебе хватит жизненного опыта противостоять первому и божественной силы устоять перед вторым. Ты поедешь в Вену и узнаешь про Рахиль Гольдштейн все.

* * *

- Ужасная гроза!
Дракула рассеянно кивнул в ответ на это дежурное высказывание.
Он неплохо отвел душу в том разбойничьем логове, пиршество насытило его на несколько дней вперед. Собственно, эту "встречу" граф мог бы счесть даже удачей, если бы не исчезновение кучера. Слуг Дракуле приходилось нанимать каждый раз новых, и при этом он даже не думал рассчитывать хоть на какую-то преданность с их стороны. То, что мальчишка сбежал, едва завидел разбойников, абсолютно не волновало бы графа, однако кому-то все-таки нужно было сидеть на козлах. В результате пришлось несколько отклониться от первоначального пути, и завернуть к ближайшей деревушке. На несчастье, места были глухими, и до "ближайшей" деревни карета, запряженная вороными, добралась лишь к утру. Граф уже почти решил, не доезжая до обжитых мест, переждать день в карете, когда заметил стоящий чуть в стороне небольшой замок, столь запущенного вида, что сперва принял его за необжитые руины. К его удивлению, замок оказался обитаем, но менять решение было уже поздно. Дракула рискнул, изобразив из себя путешественника, и не прогадал: прием он получил радушный. Тем более, что едва карета въехала в ворота замка, разразилась сильная гроза. Если бы не надоедливая словоохотливость хозяйки, все было бы совсем прекрасно.
Да, кстати, а почему она уже на ногах?
Эта мысль вывела графа из задумчивого состояния. Он окинул хозяйку, продолжавшую рассуждать про испортившую погоду, пристальным взглядом. Худощавая, даже, скорее, тощая женщина средних лет, бледная, сухая, с туго стянутыми на затылке седеющими волосами. Простое, скромное платье - и идеально прямая спина. По всему видно, что хозяйка замка происходила из некогда благородного, но обнищавшего рода, которому во времена республики рассчитывать не на что. И тем не менее, своих корней она забывать явно не намерена.
Рассмотрев ее худое невзрачное лицо, Дракула пришел к выводу, что хозяйка, скорее всего, не поднялась ни свет ни заря, а просто до сих пор не ложилась. Немного странно - здесь не Париж, чтобы куролесить ночи напролет…
В монологе женщины возникла небольшая пауза - казалось, о грозе было сказано уже все, что только было возможно, а другие темы ей на ум не приходили. Вампир решил воспользоваться этой возможностью.
- Да, Вы правы, погода отвратительная… - произнес он, и тут же добавил, как бы к слову: - К тому же, наверняка, это именно она не дала Вам уснуть этой ночью?
- Ох, что Вы, - лишь махнула рукой хозяйка. - Это из-за моего сына. Вернулся пару дней назад из Парижа… - она помолчала, раздумывая, стоит ли продолжать. Обсудить отпрыска ей явно хотелось, но непохоже было, что сия дама имеет привычку сплетничать с немногочисленной прислугой, а заезжий гость чем не собеседник? Наконец, она решилась: - Видите ли, несколько лет назад Гастон уехал в Париж. Учиться - он очень способный мальчик… Но вот третьего дня он вернулся… Причин не объясняет… - здесь хозяйка несколько смешалась и путано добавила: - Нет, я убеждена, его не отчислили, это вряд ли, он такой умница, и поведение у него всегда было хорошим… Скорее, я подозреваю романтическую историю…
Дракула уже начал жалеть, что завел этот разговор, когда вдруг прозвучали слова, вернувшие его внимание:
- В любом случае, я была рада повидать сына: он так вырос, возмужал… Но вот беда, нахватался в столице дурных привычек! Спит все дни напролет, а разгуливает по ночам. Как ни убеждаю его жить по-человечески - он ни в какую! Говорит, ему так лучше…
- Да, матушка, говорил и снова повторю!
Граф, смотревший на хозяйку, заметил, как ее сухое лицо на мгновение осветилось радостью, а блеклые, давно выцветшие глаза будто засияли от материнской любви. Обернувшись, он встретился взглядом с молодым человеком, стоящим в дверях гостиной. Бледный белокурый юноша в небрежно одетом сюртуке стоял, прислонившись к дверному косяку. Обратив на себя внимание, он довольно усмехнулся.
- У нас, оказывается, гости… А я-то и не знал… - протянул молодой человек.
- Это мой сын, Гастон де Мельтор, - с плохо скрываемой гордостью представила хозяйка юношу Дракуле. - А это граф Дракула, он путешественник из Венгрии…
- Из Трансильвании, - машинально поправил ее граф, рассматривая молодого человека, при этом все больше убеждаясь в своей догадке.
- Из Трансильвании, - почти одновременно с ним произнес Гастон. На удивленный взгляд матери он снова скривил бескровные губы. - Не удивляйтесь, матушка… О графе я наслышан… Хоть и не имею чести быть знакомым с ним лично…
Губы юноши сложились в нехороший оскал, и Дракула на мгновение почувствовал прилив отвращения.
Ему были знакомы такие, как этот Гастон де Мельтор. Не раз и не два он видел таких смазливых мальчишек: юных, дерзких и злых. Злых по-детски, злых потому, что быть злым теперь было безнаказанно - как им казалось.
Нельзя было сказать, чтобы граф ненавидел так называемых "молодых вампиров". Чтобы ненавидеть кого-то, надо его хоть немного уважать. Молодых вампиров граф… презирал. Презирал их "сатанинские" обряды, их отчаянную рискованность, их граничащую с пошлостью развязность. Если бы было не столь лениво марать о них руки, Дракула с радостью помог бы охотникам разобраться с этой шушерой.
Он не знал, кто породил это странное, нелепое поколение. Когда-то - давно, еще в том веке, о котором и говорить сейчас было бы неуместно - он, повинуясь воле Повелителя, создавал новых вампиров. Создавал, тщательно отбирая образцы. Это были воины и чародеи, люди сильные и умные. Те, которых ему предстояло в один далеко не прекрасный для планеты день вести в бой под знаменами Повелителя. Какое-то время, в ожидании приказа с глубокого низа, Дракула держал своеобразный "двор", однако столько вампиров в одном месте - тягость и для земли, и для них самих. Приказ все не поступал, и его первые детища разбрелись по свету.
Потом появились Невесты. Они были последними, кому граф подарил свои Поцелуи Вечности. Однако девушки тоже жаждали своеобразного правления, и в округе вновь усилилась концентрация детей ночи. Какое-то время вновь пришлось поддерживать игру в правителя, но теперь было проще: все жили в своих вотчинах и съезжались в Будапеште лишь время от времени. Может, чтобы поблистать друг перед другом, а может - как знать, и почувствовать, что и в бесконечности они не одиноки?
Кто из многочисленных "потомков", своеобразных "детей", "внуков" и "правнуков" создал этих юных вампиров? Создателей больше не интересовала ни мощь, ни духовная сила обращаемых. Это были смазливые мальчишки и девчонки, удостоившиеся Поцелуев Вечности за свои милые мордашки и соблазнительные тела. Вампирами становились за одну ночь любви, их нарождалось все больше и больше - и как знать, не стало бы их СЛИШКОМ много, если бы не их беспечность, граничащая с глупостью. Десятками и сотнями погибали они как от рук ватиканских агентов, так и от рук охотников-одиночек. Поцелуй Вечности, разбавленный поколениями, и не подкрепленный личной силой духа обращаемого, утрачивал свои способности.
Бледная тень, остающаяся от бледных людей. Бледный век - столь многонаселенный, но и столь же обезличенный… Кого ты порождаешь?
- Я не имею чести быть с знакомым с господином графом, - повторил молодой человек, делая выразительные глаза, достойные провинциальных подмостков, - но надеюсь, что мне такую честь окажут. Не соизволите те подняться в мою комнату?
- Но граф, наверное, устал с дороги… - начала было хозяйка, однако Дракуле уже начал надоедать этот балаган. Утро занималось, и он начал ощущать тяжесть во всем теле. На самом деле, это были вполне обычные по меркам обычных людей ощущения, однако граф слишком привык к ночной легкости вампира, чтобы земные проявления тела ему не досаждали. Дракула хотел поскорее закончить со всеми возможными делами.
- Нет, что Вы. Думаю, я смогу быстро удовлетворить любознательность Вашего сына, - произнес он, поднимаясь с кресла, скрипнувшего под тяжестью его тела. - Итак, я в Вашем распоряжении, юноша.
Гастон приглашающе взмахнул рукой и, убедившись, что граф следует за ним, вышел из комнаты. Пройдя по темному коридору и поднявшись по лестнице, давно и упорно крошащейся по краям ступеней, они оказались на втором этаже. Молодой человек толкнул одну из дверей, выглядящей чуть менее потрескавшейся, нежели остальные, и снова обернулся к Дракуле.
- Прошу… граф, - усмехнулся он, сделав небольшую паузу перед титулом.
Глаза Дракулы слегка сузились. Не раз и не два сталкивался он с юными вампирами: тех влекло его легендарное имя, им всем хотелось посмотреть, каков он - Влад Дракула, единственный вампир, чей создатель Тот, Чье имя теперь для них запретно. Но едва столкнувшись, они спешили убраться с его дороги. Они чувствовали в нем вожака - и каким-то образом ощущали, что он ими недоволен.
Этот… дерзил. Вампиры могут как бы осязать людские эмоции, однако эмоции им подобных скрыты от них. И все же Дракула видел, что Гастон боится его - но при этом дерзил. Не отчаянно, а будто ощущая за собой некую силу. Это было невозможно, и тем не менее графа охватил интерес: что такое могло внушить юнцу уверенность в безнаказанности.
И этот интерес вскоре был удовлетворен.
Едва дверь комнаты Гастона закрылась за спиной Дракулы, юноша стремительно подошел к секретеру и, открыв небольшим ключиком замок, вынул оттуда шкатулку. Последовал другой ключик, и вот из шкатулки извлечен продолговатый конверт, белый, без адреса.
"Какие предосторожности", - вскользь подумал Дракула, наблюдая за этими манипуляциями.
В следующий момент Гастон протянул конверт ему.
- Вот, - сопроводил он свои действия словами. - Это письмо для Вас.
- Да? - Дракула повертел в руках конверт. - А с какой стати? Я не вижу здесь адресата…
- Это из тех посланий, которые не доверяют почте, - нетерпеливо пояснил юноша. - Мы знали, что Вы движетесь по дороге из Парижа в Авиньон. Мне было приказано найти Вас и передать письмо из рук в руки. Я собирался пересечься в Вами следующей ночью, однако по счастливой случайности Вы сами оказались в моем замке…
"Для тебя случайность действительно счастливая", - подумал граф, все еще не вскрывая конверт. - "Если бы не эти разбойники, к следующей ночи я бы уже миновал эти места и был бы далеко…" Вслух же он произнес иное:
- Приказано? И кем же, если не секрет?
- Так прочтите! - настаивал Гастон и, видимо, от нетерпения потеряв голову, бросил: - Или, если не умеете читать по-французски, дайте я Вам прочитаю!
Дракула оторвал взгляд от белоснежного конверта и перевел его на юношу. Темно-карие с золотистыми искорками глаза на мгновение блеснули алым. На лице графа не изменилась ни одна черточка, однако мальчишка попятился, сбив по пути резной табурет, и со всей силой уперся спиной в стену. Казалось, он только сейчас осознал, КОМУ и ЧТО сказал.
- Дерзите, молодой человек, - ледяным тоном отрезал Дракула. - МНЕ не дерзят.
Гастон судорожно кивнул, однако от графа не укрылось, как сжались его кулаки. Забавно… Ничего подобного он раньше не наблюдал. За мальчишкой наверняка кто-то стоит… Кто-то, в чью силу этот юнец верит.
Но с этим можно разобраться чуть позже. Внимание Дракулы снова вернулось к конверту. Одним коротким движением граф разорвал плотную белую бумагу, и достал единственный лист. Гербовая бумага бледно-сиреневого цвета, надушенная дорогими духами. Почерк быстрый, летящий, с заостренными на вершинах буковками.

"Уважаемый граф Влад Дракула! Некая особа мечтает о свидании с Вами в Вене в *'-м Отеле. Р.Г. P.S. Эта встреча необходима в первую очередь Вам."

Женская бумага, женский почерк и женское содержание. Граф получал немало подобных посланий: несмотря на то, что он был уже немолод, и особым красавцем назвать его трудно, обаяние и харизматичность действовали на женский пол безотказно. Но находиться в сутках от Авиньона - и получить приглашение в Вену?
- Что за бред? - пробормотал Дракула, сминая бумагу и собираясь бросить ее на пол.
Однако послание само собой распрямилось в его руке и на свободном пространстве начали выступать другие буквы. Огненный готический почерк сложился в следующие строки:

"Я надеюсь, Влад, что ты не позволишь себе отказать даме. Свидание в Вене должно состояться"

Дракула сжал руку в кулак, так, что бумаге вновь пришлось смяться, теперь уже в плотный комок. Правда, больше разгладиться она и не пыталась. Слова, вырвавшиеся из уст почтенного вампира, могли бы служить прекрасной иллюстрацией к дружбе народов (как минимум, родного трансильванского, турецкого, венгерского и немецкого), если бы не состояли сплошь из отборнейшей брани. По-французски - единственное, что смог разобрать тщетно пытавшийся слиться со стенкой Гастон - прозвучала лишь фраза, похожа на "Дешевый позер!"
Усилием воли граф взял себя в руки. Похоже, на этот раз планы все-таки придется изменить. Габриэль вынужден будет дожидаться своей очереди. Впрочем, охотник от него все равно никуда не денется, хотя, конечно, жаль находиться столь близко от цели - и отказаться от нее.
- Господин граф… - решился заговорить Гастон. Как бы ни надеялся он на своих покровителей, они были далеко - а Дракула вон он, в двух шагах. Причем пребывает в настроении отнюдь не радужном. Видимо, эта мысль дошла до юноши, и тон стал куда более уважительным. - Уже почти утро…
Дракула рассеянно сунул скомканную бумагу в карман своего сюртука.
- День я проведу здесь, - безапелляционно заявил он. - А к вечеру, юноша, найдите мне какого-нибудь толкового человека, готового оставить это всеми позабытое место и занять вакансию моего кучера.
- Но днем я тоже сплю… - заикнулся было Гастон, однако граф уже покинул комнату.

Глава 9

Авиньона Кристин так и не увидела. Впрочем, девушка и не жаждала этого. Она смирилась со своей судьбой и уже почти не надеялась вернуться в Опера Популер… Тем более, если она и правда сгорела. Монахам задавать вопросы девушка не решилась, надеясь, что когда-нибудь все наладится само. К тому же отец обещал, что ее будет хранить Ангел Музыки - и Кристин молилась ему, горячо, искренне… и беззвучно.
Едва поезд дошел до станции назначения, те же монахи доставили ее в какой-то дворец. Ей отвели небольшую комнатку, обставленную скромно, но довольно аккуратно. Монахов сменила монахиня - женщина средних лет, с суровым лицом и сильными руками. Почему-то обращаться к ней Кристин опасалась еще больше, чем к своим попутчикам. Та тоже оказалась нерасположенной к разговорам, и все общение их свелось к тому, что за прошедшие сутки сестра Кларисса трижды приносила ей еду да раза два провожала до уборной.
Этим днем монахиня вновь пришла за ней, действуя будто по расписанию, и Кристин послушно вышла из комнаты. Женщины успели пройти пару коридоров, когда юная хористка, задумчиво опустившая голову, налетела на кого-то. Вздрогнув и испуганно подняв глаза, она встретилась взглядом с высоким мужчиной в поношенном плаще и низко надвинутой шляпой.
- Это Вы?! - хором воскликнули они: Кристин приглушенно, а Ван Хельсинг едва ли не возмущенно.
Собственно, причин сердиться именно на девушку у Габриэля не было. Но с другой стороны - как знать, не встреться он с ней той ночью в Париже, возможно, не торчал бы сейчас в Авиньоне. С перспективой тащиться в Вену.
Возмущенный поток мыслей охотника внезапно прервала новая мысль.
Вне всяких сомнений, хористка как-то связана с графом. По сути, она проходит по этой истории красной нитью. Это она первая дала знать Ван Хельсингу, что Дракула находится в двух шагах от него - пусть сама девушка и не знала имя таинственного похитителя. Это на нее намекали посланники Ордена, когда говорили о новой пассии вампира. В конце концов, это именно с ней Габриэль сейчас стоит нос к носу в коридоре авиньонского дворца, по совместительству являющемуся резиденцией Святого Ордена!
- M-lle, - как можно спокойнее произнес охотник. - Дайте угадаю. Вы тоже едете в Вену?
- Н-нет… - пробормотала Кристин. Тихая, погруженная в себя девочка, она никогда не отличалась особой быстротой реакции, однако этот человек с момента их встречи вел себя совсем уж непредсказуемо, раз за разом ставя ее в тупик. - По крайней мере, я про Вену ничего не слышала…
- Та-ак…
Серые глаза Габриэля нехорошо сузились. Не обращая внимания на протесты сестры Клариссы, он схватил хористку за руку, и, резко развернувшись на каблуках, широким шагом устремился обратно в кабинет Карла.
Не утруждая себя стуком, охотник ногой распахнул дверь и, едва не сбив с ног успевшего вернуться секретаря, вошел в помещение.
- Если ты думаешь, что я оставлю Ордену m-lle Даае в качестве приманки для Дракулы, ты глубоко заблуждаешься, - сквозь зубы процедил Ван Хельсинг, затормозив лишь перед столом кардинала.
Тот поднялся ему навстречу, однако даже из такого положения ему приходилось смотреть на охотника снизу в верх.
- Не понимаю, о чем ты… - начал было Карл, но Габриэль не дал ему договорить:
- Ты все прекрасно понимаешь, старый друг. И раньше бы понял, а уж теперь тем более. Ты хотел, чтобы я выполнил твое задание? Что ж, так и быть, я поеду. Но при одном условии: если я еду в Вену, то она едет со мною, - увидев, что Карл пытается что-то сказать, охотник снова теребил его: - Это мое последнее слово. Решай сам, что тебе нужнее и интереснее.
Кардинал перевел взгляд с Ван Хельсинга на девушку. Та выглядела растерянной, немного испуганной и совершенно сбитой с толку. "И это новая любовь графа?" , - с отстраненным удивлением подумал Карл. - "Странно… Раньше ему нравились девушки несколько иного плана. Впрочем, вполне возможно, что обжегшись раз, он решил сменить вкусы…"
Кристин Даае Карл планировал оставить в Авиньоне. По его расчетам Дракула должен был поехать за ней… С другой стороны, возможно, нездоровая привязанность графа к Ван Хельсингу перевесит, и узнав, что тот направился в Вену, он сменит расстановку приоритетов. Если же и охотник, и девушка будут в одном месте, просчитывать действия Дракулы будет проще.
- Ну что ж… - протянул кардинал, возвращая свое внимание Габриэлю. - Я согласен. Только будь добр, береги ее получше… чем обычно.
Ван Хельсинг стиснул зубы и столь сильно сжал кулаки, что Кристин, чью ладошку он все еще держал в левой руке, вскрикнула от боли. Ни говоря ни слова, охотник одарил бывшего друга яростным взглядом и, не выпуская руки девушки, покинул кабинет.

* * *

Вокзал в Авиньоне не сообщил Эрику ничего интересного. Бывший Призрак и сам, собственно, не знал, чего именно он ожидал от этого города.
Эрику удалось проследить путь Кристин до вокзала в Париже - юная девушка в сопровождении двух монахов все же осталась в памяти людей. Дальше ниточка вела в Авиньон. Уже взяв билет мужчина осознал, что увидеться с графом уже не успевает. Времени хватило лишь на то, чтобы доехать до гостиницы и оставить Дракуле короткую записку. Вскользь удивился он тому, что граф не возвращался утром, однако портье божился, что ключ от номера возвращен не был, а значит Дракула еще появится в гостинице. Успокоенный этими убеждениями, Эрик оставил молодому человеку записку для графа и, забрав свой небольшой багаж, вернулся на вокзал как раз вовремя, чтобы успеть на отходящий поезд.
И вот он в Авиньоне. Кристин, сюда по всему, уехала на экспрессе, так что сойти раньше она со своими спутниками не могла. Но где же искать ее в этом городе? Да и здесь ли она? Поезд - не единственный транспорт. Не так далеко горы и море совсем близко…
Эрик присел на край каменного парапета. Если бы его кто-то спросил, почему он, не подумав ни о чем заранее, бросился в путь, не зная конечного назначения, он не сумел бы ответить сразу. Наверное, самым честным ответом здесь было бы то, что больше ему просто некуда было идти. Он давно должен был стать прахом - но благодаря внезапной прихоти графа Дракулы живет и здравствует. Эрик так и не нашел себе места в мире - причем, чем быстрее обновлялся мир, тем более чужим чувствовал себя в нем бывший Призрак. В те минуты, когда он вспоминал графа, его каждый раз пронзало чувство острой жалости. На него давит груз неполных сорока лет - так каково же испытывать давление веков? Эрик, при всей его фантазии и артистичности, не мог представить подобного, и более того, не хотел представлять.
Не разумом, но, возможно, подсознанием, бывший Призрак понимал, что со стороны Дракулы это был отчасти дар любви. Не его - но для него. Вроде попытки обменяться - не с Эриком, а с некими высшими силами. Оказать содействие в ожидании содействия себе.
Но Эрик бездарно использовал это время. Он знал, что Кристин с Раулем живут в Париже. Они уезжали на некоторое время - когда в столице бушевала очередная революция - однако, когда все утихло, вернулись вновь. Эрик знал даже точный адрес, но раз за разом в своих путешествиях огибал проклятый для него город по широкой дуге. Ему все казалось, что нужное время не настало, что надо подождать еще…
Но однажды он понял, что ждать больше нельзя. Три года в Европе полыхала война. Люди умирали десятками и сотнями тысяч. Эрик сам бы не смог сказать, с чего у него родилась эта ассоциация, возможно, оттого, что он вдруг осознал: от того, что его собственная жизнь удлинилась, остальное человечество не стало жить дольше. Он пытался себя убедить, что война, которую потом назовут Мировой, не может повредить пожилой леди - и только тут понял, что Кристин действительно уже пожилая леди…
Эрик сорвался с места и бросился в Париж. Начиная с этого момента он уже не успевал остановиться и подумать. События стремительно набирали бег: Кристин, отказ, встреча с графом, новое свидание с Кристин, ее согласие умереть вместе с ним, похищение, пожар, побег Кристин, бег по парижским улицам, гостиницы, вокзал, поезд на Авиньон - и вот финиш… Финиш, к которому Эрик пришел с тем же, с чего и начал. Даже нет, он проиграл. Раньше он мог внушать себе, что в любой момент можно поехать в Париж, что Кристин может желать его возвращения…
А теперь он даже не знает, где она находится! И ко всему прочему даже не помнит своего прежнего Ангела Музыки. Эрика, прежде столь мстительного, даже не утешала мысль, что Рауль де Шаньи тоже потерял Кристин, и вынужден оплакивать якобы ее тело на кладбище. Точнее, бывший Призрак даже как-то не задумывался над этим. Виконт выпал из душевного мира Эрика - быть может, в тот момент, когда его руки подхватили вновь юное тело Кристин, а может, и гораздо раньше…

В Авиньоне должно было быть менее холодно, нежели в Париже, однако поднявшийся пронизывающий ветер выдувал, казалось, все тепло. Эрик поднял повыше воротник, но при этом не сделал попытки найти убежище от непогоды. Он говорил себе, что обдумывает, что же делать дальше, куда ехать - или же не ехать, имеет ли смысл вообще последующее существование…
Но на самом деле ни о чем таком бывший Призрак не думал. Все эти мысли скользили по краю сознания, а Эрик все сидел, ссутулившись и нахохлившись подобно крупной темной птице, и смотрел неподвижным взглядом на суету вокзала. Люди проходили вдалеке или совсем рядом - один раз даже кто-то, особо спешащий, наступил мужчине на ногу. Пробормотав нечто, что при большом желании можно было бы принять за извинение, торопыга умчался дальше, а Эрик будто и не заметил этого инцидента.
В постоянно двигавшейся людской массе диссонансом мелькнула старомодная шляпа. Взгляд Эрика машинально проследовал за ней, тем более, что это не было трудно: обладатель шляпы, благодаря своему высокому росту, несколько возвышался над толпой. Поношенный плащ тоже выглядел старомодным, однако мужчина, облаченный в него, не казался бедствующим. Скорее, его можно было бы принять за одного из тех бродяг, что колесят по миру не в поисках подаяний или лучшей доли, а только ради того, чтобы двигаться вперед, к какой-то лишь им известной цели.
Странник остановился возле расписания и сдвинул свою шляпу ближе к затылку, внимательно вглядываясь в текст. С такого расстояния лицо разглядеть было невозможно, однако сам жест показался Эрику странно знакомым. Он прищурился, вглядываясь и пытаясь понять, где он видел этого человека, когда тот склонил голову вправо, будто обращаясь с вопросом к кому-то, стоящему возле.
Хрупкая девушка, чьи темные волосы были плотно убраны под небольшую шляпку, выдвинулась вперед и, привстав на цыпочки, на что-то указала в расписании.
Эрик смотрел на нее, понимая, что этого не может быть, что так не везет - особенно не везет таким, как он, не веря своим глазам… и в то же время жадно впитывая такой до боли знакомый и родной облик. Прямого покроя плащ темными аккуратными складками облекал фигурку, высокие ботинки на устойчивом каблуке, спрятанные под округлую шляпку волосы - все это выглядело столь чуждым по отношению к воздушному облику Кристин, что Эрик почти не узнавал ее. Не то чтобы ей не шло - красоту трудно спрятать, но он-то, он привык видеть девушку в совершенно иных образах. Бывший Призрак с ужасом осознал, что если бы высокий мужчина не привлек его внимания, Кристин, в своем теперешнем виде, могла бы пройти мимо - и он не узнал бы ее!
Ужас постепенно отпускал его - и тут же нахлынул вновь. Тот самый мужчина, этот странный бродяга, столь неуместный здесь, свернул в здание вокзала, и Кристин последовала за ним. Эрик вскочил на ноги, устремляясь в погоню. Однако образ, капризом судьбы мелькнувший перед ним, казалось, растворился в толпе. Бывший Призрак пытался разглядеть старомодную шляпу, желая вновь ориентироваться на нее, и наконец увидел - в самом конце зала, там, где был выход к поездам. Эрик бросился в том направлении, однако у дверей был остановлен работниками вокзала. Шла посадка на поезд, а Эрик, в одиночестве и с пустыми руками, несущийся на всех порах, мало был похож на респектабельного пассажира. Билета он также не смог предъявить, и далее его не пустили.
С трудом подавив в себе мешающиеся чувства ярости и отчаянья, он спросил у одного из контролеров:
- Скажите, хотя бы, куда идет этот поезд?
- Этот-то? - смерил его взглядом контролер. - Поезд идет на Лион. А состав пойдет дальше: в Турин, Милан - и дальше до Вены.
Эрик без сил прислонился спиной к ближайшей стене. Теперь он не удивлялся, отчего судьба сделала ему такой подарок - только для того, чтобы тут же отнять его, нанеся очередной удар. Как угадать, в каком из этих городов сойдут Кристин и ее загадочный спутник?
Внезапно бывший Призрак вспомнил, где он видел того мужчину. В той самой маленькой гостинице - они еще столкнулись на пороге и некоторое время не могли разминуться. Также Эрику вспомнились слова портье - о том, что девушку привел некий мужчина, высокий и мрачной наружности. Описание, конечно же, более чем приблизительное, однако как нельзя лучше охарактеризовывало спутника Кристин.
Как ни странно, это придало Эрику сил. Нет, так просто он не сдастся. Поезд - отнюдь не единственное средство передвижения. Добраться до Леона - не проблема, верхом даже быстрее, чем на поезде, а там, если Кристин не сойдет, можно взять билет до Вены.

* * *

Эрик все рассчитал верно. Немного потрудившись, он нашел организацию, предоставляющую лошадей. Договорившись с владельцами и оплатив залоговую стоимость скакуна, бывший Призрак направился в Леон. Его довольно стеснили непредвиденные траты - уезжая из Парижа, он взял не так много наличных, а в такой спешке не оставалось времени, чтобы снять деньги со счета. Главное же беспокойство заключалось в том, что в Леоне, возможно, потребуется столь же быстро пересаживаться на поезд, а хватит ли наличности на билет до Вены - неизвестно. Почему-то Эрик был уверен, что Леоном дело не ограничится. Что ж, в таком случае это был дополнительный стимул поторопиться.
В Лион Эрик успел всего за пару часов до прихода поезда. Получив обратно залог, бывший Призрак как раз смог купить билет до Вены. Свободных мест было довольно много - мрачный и дождливый ноябрь не располагал к путешествиям. Но даже и те, кто решился отправиться в дорогу, ехали в основном в Италию. Мало кто стремился приближаться к месту военных действий, и вагон до Вены практически пустовал. Были заняты лишь два купе.

Глава 10

- Господин граф!
Светловолосый мужчина лет тридцати поднялся навстречу Дракуле, ворвавшемуся в свой венский дом подобно урагану. Близился рассвет, и графу пришлось провести довольно неприятные пару часов, торопясь добраться до крыши над головой. Как назло, в последние пару дней плотная пелена облаков больше не скрывала небо, и солнце, ранее прятавшееся где-то в ее складках, светило на радость людям и раздражая Дракулу.
Ничего удивительного, что в Вену Влад прибыл отнюдь не в самом радужном настроении, однако он удержался от резких фраз в адрес сияющего гостя.
- Здравствуй, Иоганн, - бросил Дракула, только теперь замедляя шаг и отдавая, наконец, свое пальто слуге, спешащему за ним от самого холла.
Граф рухнул в кресло, делая небрежный знак собеседнику последовать его примеру. Иоганн послушно сел напротив него и приготовился слушать.
Впервые имя Дракула услышал еще его прадед - к тому поступило предложения взять на себя управление финансами графа, который желал поместить их в дело. И прадед, и дед Иоганна добросовестно выполняли взятые обязательства. Графов из Трансильвании они не видели, хотя и имели с ними обширную и крайне живую переписку.
Семья Шварцдорнов представляла из себя уважаемую кампанию и вела дела многих аристократов. Однако невидимые Дракулы, похоже, были одними из самых эксцентричных клиентов. В каком-то смысле они успели стать для Шварцдорнов чем-то вроде фольклора, семейной притчей, когда однажды около тридцати лет назад человек, представившийся графом Дракулой не появился на пороге конторы отца Иоганна. С тех пор он еще раз побывал в Вене, а потом его сменил сын - тоже Влад, и, насколько Иоганн смог воскресить воспоминания своего детства, чрезвычайно на него похожий. Самого сына герра Шварцдорна, тогда еще студента, граф очаровал совершенно, и он практически не отходил от того, кто взял его под свое покровительство.
Однако прошло около двух лет, и Дракула покинул Вену. Иоганн продолжал оставаться его поверенным, однако общались они исключительно посредством сухой деловой переписки.
Молодой человек закончил университет, работал в конторе отца, успел жениться и стать отцом двоих детей, когда внезапно получил срочную телеграмму, присланную из какого-то захолустья: граф Дракула возвращается и желает, чтобы к его приезду все было приведено в порядок.

Молчание несколько затянулось, ибо Влад, собираясь с мыслями, смотрел в огонь разожженного камина, а Иоганн некоторое время не решался нарушить тишину. Наконец он взялся завести разговор:
- Честное слово, господин граф, Ваш приезд - чистой воды неожиданность. Так поспешно… Однако, не могу не отметить: Вы прекрасно выглядите!
Дракула едва заметно поморщился. И по этой причине тоже он не желал показываться в Вене: он уехал не так давно, чтобы его успели позабыть, но при этом достаточно давно, чтобы его неизменившаяся внешность вызывала удивление.
- Не было времени прожигать жизнь - и вот приехал наверстать упущенное, - бросил Влад и тут же добавил, не давая собеседнику вставить ни слова: - Но об этом после. Сейчас же ты очень кстати меня дождался. Что тебе известно об *'-м Отеле?
Шварцдорн насмешливо вскинул бровь.
- О, значит, мое предположение оказалось верным. Вы приехали к нашей богине?
- Богине? - рассеяно переспросил Дракула, однако он не сводил с Иоганна взгляда. - Это какая-то новая секта?
- Нет, что Вы! - рассмеялся молодой человек. - А хотя… Можно сказать и так. Уверен, если бы большинству жителей Вены предложили выбрать между счастьем повидать Господа нашего или прекрасную Рахиль Гольдштейн - они бы выбрали ее.
- В первый раз слышу это имя, - пожал плечами граф. - А что, она имеет отношение к этому Отелю?
- Она его хозяйка, - в голосе Иоганна явственно слышалось удивление. - Вы меня извините, господин граф, однако я так давно не видел никого, кто бы был столь равнодушен к этому созданию. Сам-то я, по счастью, не слышал ее, но мне хватило того, что однажды я видел ее чудесное лицо… Боюсь, если бы я услышал ее, то, подобно многим несчастным, проводил бы часы на улице, мечтая уловить хоть слово из ее уст.
Дракула демонстративно посмотрел на каминные часы, и Шварцдорн, поняв этот откровенный намек, поторопился:
- Так вот, *'-й Отель принадлежит Рахиль Гольдштейн. Там принимают исключительно представителей высшего света. Более того, попасть на прием туда - это мечта, и наши аристократы послушно исполняют любые капризы богини, лишь бы не лишиться священного права видеться с нею.
- Вот что, - Дракула внезапно прервал своего поверенного. Достав бумажник и перебрав несколько документов, граф вынул плотный белый конверт с вложенным в него листком сиреневатой гербовой бумаги. Небрежно протянув его Иоганну, Влад распорядился:
- Сегодня днем отнесешь это в *'-й Отель. Скажешь, что граф приехал по просьбе лица, известного автору письма. Пусть назначат встречу на этот же вечер. Если же последует отказ - я той же ночью покидаю Вену, и с известным лицом пусть они разбираются сами.
Шварцдорн машинально взял конверт, однако услышав слова Дракулы, побледнел.
- Господин граф! - пробормотал он. - Вы, наверное, не совсем хорошо меня поняли… Попасть в *'-й Отель необычайно сложно. Это такая привилегия, такое счастье… Богине не ставят ультиматумов даже члены королевской семьи! Боюсь, меня даже не станут слушать.
- Это совершенно неважно, - Влад в раздражении передернул плечами. Он пересек пол-Европы в такой спешке не для того, чтобы слушать восторженные дифирамбы какой-то очередной звезде местного общества. Утро уже вошло в свои права, и вампир ощущал в теле неприятную человеческую тяжесть, что тоже не улучшало его настроения. - Твое дело - передать письмо. Примут они его или же нет - мне безразлично. Я даже с куда бОльшим удовольствием выслушаю отказ. У меня много других дел, к которым Вена, *'-й Отель, и эта ваша "богиня" не относятся никоим образом. Я буду рад покинуть ваш город, не вникая в проблемы, в которые меня желают втянуть. Тебе ясно?
Иоганну было ясно, что разговор окончен. Поднявшись на ноги, он с достоинством поклонился Дракуле.
- Да, господин граф. Разумеется, Ваше распоряжение будет выполнено. Когда желаете получить отчет?
- Вечером, - махнул рукой Влад. - Часам, пожалуй, к семи
. На этом Шварцдорн получил разрешение удалиться, и покинул дом Дракулы.

* * *

Габриэль сидел в купе Кристин и бесцельно смотрел в окно. Была бы его воля, он и спать бы лег в одном купе с этой девушкой - от графа можно ожидать чего угодно - однако смущение Кристин заставило Ван Хельсинга сдержаться. По здравому размышлению, Дракула вряд ли будет нападать на поезд - неудобное место для маневров. Поэтому Габриэль ограничился тем, что держал дверь между купе незапертой.
Зато днем он не отходил от девушки. С этим Кристин смирилась, хотя и ощущала себя крайне неловко в присутствии хмурого и неразговорчивого мужчины. Весь вчерашний день она сидела напротив, потупив взгляд и скоромно сложив руки на коленях.
Пару раз взглянув на нее, Габриэль не мог вновь не подивиться, что в этой девушке могло привлечь Дракулу. Да, разумеется, она миловидна, даже можно сказать, красива. Но мало ли на свете симпатичных девушек? Ван Хельсингу невольно вспомнились невесты вельможного вампира и - Анна. Ее вспоминать особенно не хотелось, но если задуматься, какая женщина является прямой противоположностью Кристин, то на ум в первую очередь приходила именно Анна.
Габриэль бросил на девушку косой взгляд и вздрогнул. Сегодня Кристин выглядела несколько по-иному. Нет, она все так же тихонько сидела в углу купе и не поднимала глаз, однако с ее лица почти исчезло испуганно-затравленное выражение. Пожалуй, теперь можно было сказать, что девушка выглядит… мечтательной. Насторожившись, мужчина едва заметно подался вперед, разглядывая Кристин уже пристальнее. К счастью, не было заметно ни особой бледности, ни усталости. Напротив, щеки девушки покрывал легкий румянец.
Снова откинувшись на спинку сиденья, Габриэль решил не влезать во внутренний мир попутчицы. Мало ли, какие мысли могли вызвать успокоение и радость.
Но перед сном он все-таки проверит ее горло. На всякий случай.

А причина для радости у Кристин действительно была.
Сегодня ночью она услышала своего Ангела. Волнующе-прекрасный голос, донесшийся до нее сквозь уже приближающийся сон, показался девушке знакомым, но она сочла это естественным. Ведь про Ангела ей говорил еще отец. Наверняка, он всегда был рядом - возможно, еще в детстве она слышала его, просто позабыла об этом. Главное ведь то, что он все-таки пришел, и именно сейчас, когда ей так нужна его поддержка.
Голос пел негромко, но так нежно, так ласково, что некоторое время Кристин просто не могла вздохнуть. Голос успокаивал, взывая к ее вере. Душа девушки тянулась в высь, и казалось странным, отчего она все же не смогла оторваться от бренного тела, дабы устремиться к своему Ангелу.
Кристин почти физически ощущала, как гладит ее этот голос - проводит по распущенным вьющимся волосам, осторожно скользит по щеке, которую неизвестно когда успели смочить тонкие ручейки слез, дружески берет за вздрагивающие руки…
Миг превратился в вечность - а вечность в миг. На самом деле, голос звучал совсем недолго, но Кристин, для которой реальность плавно перешла в сон, было трудно разобраться во времени. Ей казалось, что Ангел Музыки пробыл с ней всю ночь.
И поэтому в этот день мир не казался ей таким уж блеклым и тусклым. Ангел с чарующим голосом будто вдохнул жизнь в черно-белые декорации суровой действительности, и бутон души Кристин потянулся к нему, как к солнцу. Именно это добавило румянца лицу девушки, именно это придало внутреннего покоя. Сердце Кристин билось в ускоренном ритме, лелея мечту о ночи - в потаенной надежде, что и сегодня, как вчера, снова зазвучит волшебный голос Ангела Музыки.

* * *

Ангел Музыки действительно пришел снова. Эрик, видя, с какой готовностью и даже восторгом ожидает его Кристин, не смог удержаться. К тому же, если в первую ночь он опасался разбудить мрачного спутника девушки, то ко второму разу бывший Призрак уже был спокоен на его счет. Конечно, стенки в вагонах тонкие, но пел Эрик очень тихо, так, что перестук колес заглушал его голос для всех, кроме Кристин, находящейся возле самой перегородки - единственном, что разделяло их. Даже лучше, думал бывший Призрак, что обстоятельства вынуждают его петь тихо. Он хотел внушить девушке нежность и ласку. Он не повторит второй раз ошибки, вновь испугав ее страстью.
К концу поездки Кристин стала выглядеть не только более спокойной, но и повеселевшей. Впрочем, веселье этого тихого и робкого создания выражалось в основном в том, что девушка перестала вздрагивать, стоило спутнику обратиться к ней, да в огромных карих глазах ее радость сменила отчаянье.
Эрик неустанно вел пристальное наблюдение, но даже его предвзятый взгляд не смог разглядеть никаких определенных отношений между этими двумя. Они не вели никаких, даже самых обычных разговоров. Они не смотрели друг на друга, а если им случалось встречаться взглядами, никто не смущался. В конце концов Эрик вынужден был признать, что либо мужчина столь гениальный актер, что сумел ввести в заблуждение даже его, либо тот действительно не имеет никаких личных видов на Кристин.
Но тогда зачем он везет ее с собой?
Именно мужчина вез с собой Кристин - это Эрик понял еще на вокзале в Авиньоне. Девушка не сопротивлялась, но, похоже, у нее не имелось особого выбора. Опера Популер больше нет, а другого дома у Кристин никогда не было. Поэтому ее мотивы для бывшего Призрака сомнений не представляли, а вот что за причины вынуждают так действовать ее спутника…
Ведь теперь Эрик не сомневался: действительно, именно этого человека он встретил у входа в гостиницу, где находилась Кристин. И именно его описывал портье. К сожалению, Эрика тогда не слишком интересовал мужчина, и он почти все пропустил мимо ушей… Но судя по всему, он привел Кристин в гостиницу, ушел - и вернулся в тот самый момент, когда Эрик столкнулся с ним в дверях. А за это время монахи успели увести девушку, и мужчина, скорее всего, последовал за ними. Неизвестно как, он смог добиться возвращения Кристин - и вот теперь они снова куда-то едут.
Что снова возвращало Эрика к вопросу: зачем?
От этих мыслей, накатывающих вновь и вновь, у Эрика начинала болеть голова. Он ненавидел, когда не мог чего-либо понять, но еще хуже было то, что это касалось Кристин. И в довершении всего бывший Призрак никак не мог решить, что же ему делать дальше. Он ни на секунду не забывал, что Кристин не помнит его прежнего, она видела его лишь раз - и уже тогда успела испугаться настолько, что сбежала. Если бы был хоть какой-нибудь шанс, что она пошла бы с ним, Эрик бы забрал ее у странного спутника, даже если бы пришлось сразиться. Но что он будет делать, если девушка снова испугается? А если она опять сбежит - где ее искать в столь чужом и незнакомом мире?
С другой стороны, пока не происходит ничего плохого. Мужчина ведет себя достаточно пристойно, Кристин явно не увлечена им. Ангел Музыки вполне успешно занимает все новые позиции в сердце девушки - так почему бы не продолжить?
Едут они уже почти наверняка в Вену. Эрик решил посмотреть, куда эта парочка направится по прибытии, и уж потом делать окончательные выводы. В конце концов, эта загадка становилась все занимательнее.